Неточные совпадения
Он чувствовал себя невиноватым за то, что не выучил урока; но как бы он ни старался, он решительно не мог этого сделать: покуда учитель толковал ему, он верил и как будто понимал, но, как только он
оставался один, он решительно не мог вспомнить и понять, что коротенькое и такое понятное слово «вдруг» есть обстоятельство
образа действия.
И живо потом навсегда и навеки
останется проведенный таким
образом вечер, и все, что тогда случилось и было, удержит верная память: и кто соприсутствовал, и кто на каком месте стоял, и что было в руках его, — стены, углы и всякую безделушку.
Когда он таким
образом разговаривал, кушая поросенка, которого
оставался уже последний кусок, послышался стук колес подъехавшего экипажа.
Оставшись в одном белье, он тихо опустился на кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было, с усилием — потому что он поморщился — поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых местах белье, он встал, с молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором стояло несколько
образов, перекрестился на них и перевернул свечу огнем вниз. Она с треском потухла.
Что Карл Иваныч в эту минуту говорил искренно, это я утвердительно могу сказать, потому что знаю его доброе сердце; но каким
образом согласовался счет с его словами,
остается для меня тайной.
Таким
образом, Грэй жил всвоем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромно-пестрых диких цветов. Грэй часами
оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником.
Прекрасный
образ Дуни, когда та откланялась ей с таким вниманием и уважением во время их первого свидания у Раскольникова, с тех пор навеки
остался в душе ее как одно из самых прекрасных и недосягаемых видений в ее жизни.
Сняв пальто, он оказался в сюртуке, в накрахмаленной рубашке с желтыми пятнами на груди, из-под коротко подстриженной бороды торчал лиловый галстух бабочкой. Волосы на голове он тоже подстриг, они лежали раздвоенным чепчиком, и лицо Томилина потеряло сходство с нерукотворенным
образом Христа. Только фарфоровые глаза
остались неподвижны, и, как всегда, хмурились колючие, рыжие брови.
— Например — наша вера рукотворенного не принимат. Спасов
образ, который нерукотворенный, — принимам, а прочее — не можем. Спасов-то
образ — из чего? Он — из пота, из крови Христовой. Когда Исус Христос на Волхову гору крест нес, тут ему неверный Фома-апостол рушничком личико и обтер, — удостоверить себя хотел: Христос ли? Личико на полотне и
осталось — он! А вся прочая икона, это — фальшь, вроде бы как фотография ваша…
Обломову нужды, в сущности, не было, являлась ли Ольга Корделией и
осталась ли бы верна этому
образу или пошла бы новой тропой и преобразилась в другое видение, лишь бы она являлась в тех же красках и лучах, в каких она жила в его сердце, лишь бы ему было хорошо.
Зачем не приковал он себя тут, зачем уходил, когда привык к ее красоте, когда оттиск этой когда-то милой, нежной головки стал бледнеть в его фантазии? Зачем, когда туда стали тесниться другие
образы, он не перетерпел, не воздержался, не
остался верен ему?
Спички
остались, таким
образом, под сомнением, но Крафт и им твердо верил.
Я
остался, она ушла. Разумеется,
остался. Я понимал, что я подслушиваю, подслушиваю чужую тайну, но я
остался. Еще бы не
остаться — а двойник? Ведь уж он разбил в моих глазах
образ?
Я прямо пришел в тюрьму князя. Я уже три дня как имел от Татьяны Павловны письмецо к смотрителю, и тот принял меня прекрасно. Не знаю, хороший ли он человек, и это, я думаю, лишнее; но свидание мое с князем он допустил и устроил в своей комнате, любезно уступив ее нам. Комната была как комната — обыкновенная комната на казенной квартире у чиновника известной руки, — это тоже, я думаю, лишнее описывать. Таким
образом, с князем мы
остались одни.
Каждый день прощаюсь я с здешними берегами, поверяю свои впечатления, как скупой поверяет втихомолку каждый спрятанный грош. Дешевы мои наблюдения, немного выношу я отсюда, может быть отчасти и потому, что ехал не сюда, что тороплюсь все дальше. Я даже боюсь слишком вглядываться, чтоб не
осталось сору в памяти. Я охотно расстаюсь с этим всемирным рынком и с картиной суеты и движения, с колоритом дыма, угля, пара и копоти. Боюсь, что
образ современного англичанина долго будет мешать другим
образам…
От подошвы Фудзи наши герои, «по
образу пешего хождения», через горы, направились в ту же бухту Хеда, куда намеревались было ввести фрегат, и расположились там на бивуаках (при 4˚ мороза, не забудьте!), пока готовились бараки для их помещения, временного и, по возможности, недолгого, потому что в положении Робинзонов Крузе пятистам человекам долго
оставаться нельзя.
Таким
образом, Nicolas Веревкин через три дня, закутавшись в оленью доху, летел в Петербург, а Привалов
остался в Узле.
После этого вступления пани Марина наконец сдавалась на «одно слово», и Альфонс Богданыч выпытывал из нее все, что ему было нужно. Они беседовали по целым часам самым мирным
образом, как самые лучшие друзья, и пани Марина
оставалась очень довольна, рассматривая принесенные Альфонсом Богданычем образчики разных материй и план забавок.
Всего труднее было решить вопрос, в какой форме сделать предложение Привалову: сделать это ей самой — неудобно; Виктор Николаевич решительно был неспособен к выполнению такой дипломатической миссии;
оставалось одно: сделать предложение через посредство Бахаревых; но каким
образом?
— О, это пустяки. Все мужчины обыкновенно так говорят, а потом преспокойнейшим
образом и женятся. Вы не думайте, что я хотела что-нибудь выпытать о вас, — нет, я от души радуюсь вашему счастью, и только. Обыкновенно завидуют тому, чего самим недостает, — так и я… Муж от меня бежит и развлекается на стороне, а мне
остается только радоваться чужому счастью.
Оставшись только вдвоем с женой в старом отцовском доме, Привалов надеялся, что теперь Зося вполне освободится от влияния прежней семейной обстановки и переменит
образ своей жизни.
Для Привалова не
оставалось никакого сомнения, что Надежда Васильевна живет в отцовском доме только внешним
образом, а ее душа принадлежит другому миру и другим людям.
Какой-нибудь хищник и кровопийца — может очень искренно, поистине благоговейно склоняться перед святостью, ставить свечи перед
образами святых, ездить в пустыни к старцам,
оставаясь хищником и кровопийцей.
Но при этом
остается и материалистический элемент, который играет главным
образом отрицательную роль в борьбе против самостоятельности духовных начал и ценностей.
Остается необъясненным, каким
образом материальная реальность переходит в реальность интеллектуального и духовного порядка, каким
образом экономика может перейти в познание или нравственную оценку.
Прокурор так и впился в показание: оказывалось для следствия ясным (как и впрямь потом вывели), что половина или часть трех тысяч, доставшихся в руки Мите, действительно могла
оставаться где-нибудь припрятанною в городе, а пожалуй так даже где-нибудь и тут в Мокром, так что выяснялось таким
образом и то щекотливое для следствия обстоятельство, что у Мити нашли в руках всего только восемьсот рублей — обстоятельство, бывшее до сих пор хотя единственным и довольно ничтожным, но все же некоторым свидетельством в пользу Мити.
И в самом деле:
образ офицера, отдающего свои последние пять тысяч рублей — все, что у него
оставалось в жизни, — и почтительно преклонившегося пред невинною девушкой, выставился весьма симпатично и привлекательно, но… у меня больно сжалось сердце!
Вот ты прошел мимо малого ребенка, прошел злобный, со скверным словом, с гневливою душой; ты и не приметил, может, ребенка-то, а он видел тебя, и
образ твой, неприглядный и нечестивый, может, в его беззащитном сердечке
остался.
Таким
образом, все происходит без малейшего сожаления церковного, ибо во многих случаях там церквей уже и нет вовсе, а
остались лишь церковники и великолепные здания церквей, сами же церкви давно уже стремятся там к переходу из низшего вида, как церковь, в высший вид, как государство, чтобы в нем совершенно исчезнуть.
Ибо и отрекшиеся от христианства и бунтующие против него в существе своем сами того же самого Христова облика суть, таковыми же и
остались, ибо до сих пор ни мудрость их, ни жар сердца их не в силах были создать иного высшего
образа человеку и достоинству его, как
образ, указанный древле Христом.
Большие обнажения на берегу моря к северу от реки Такемы состоят главным
образом из лав и их туфов (биолитовый дацит), дальше тянутся полевошпатовые сланцевые породы и диорит. Тип берега кулисный. Действительно, мысы выступают один за другим наподобие кулис в театре. Вблизи берега нигде нет островов. Около мысов, разрушенных морским прибоем, кое-где образовались береговые ворота. Впоследствии своды их обрушились,
остались только столбы — любимые места отдыха птиц.
Что эта дрянная кляча не Малек-Адель, что между ею и Малек-Аделем не существовало ни малейшего сходства, что всякий мало-мальски путный человек должен был с первого разу это увидеть, что он, Пантелей Чертопханов, самым пошлым
образом обманулся — нет! что он нарочно, преднамеренно надул самого себя, напустил на себя этот туман, — во всем этом теперь уже не
оставалось ни малейшего сомнения!
Край начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать то превращение, которое неизбежно несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным
образом в южной части страны и в низовьях правых притоков реки Уссури, горная же область Сихотэ-Алинь к северу от 45° широты и поныне
осталась такой же лесной пустыней, как и во времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Таким
образом, для зимнего похода через Сихотэ-Алинь
оставались только я, Г.И. Гранатман, Дерсу, 2 казаков (Мурзин и Кожевников) и стрелок Бочкарев.
В первые месяцы своего перерождения он почти все время проводил в чтении; но это продолжалось лишь немного более полгода: когда он увидел, что приобрел систематический
образ мыслей в том духе, принципы которого нашел справедливыми, он тотчас же сказал себе: «теперь чтение стало делом второстепенным; я с этой стороны готов для жизни», и стал отдавать книгам только время, свободное от других дел, а такого времени
оставалось у него мало.
Потому
остается только один, самый мудреный и мучительный способ: тихое отступление медленным, незаметным
образом, так чтоб и не заметили, что он удаляется.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле
оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы,
образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если
останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не
останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он
останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Они расстались, и Алексей,
оставшись наедине, не мог понять, каким
образом простая деревенская девочка в два свидания успела взять над ним истинную власть.
«Теперь уже поздно противиться судьбе моей; воспоминание об вас, ваш милый, несравненный
образ отныне будет мучением и отрадою жизни моей; но мне еще
остается исполнить тяжелую обязанность, открыть вам ужасную тайну и положить между нами непреодолимую преграду…» — «Она всегда существовала, — прервала с живостию Марья Гавриловна, — я никогда не могла быть вашею женою…» — «Знаю, — отвечал он ей тихо, — знаю, что некогда вы любили, но смерть и три года сетований…
Я пришел домой к самому концу третьего дня. Я забыл сказать, что с досады на Гагиных я попытался воскресить в себе
образ жестокосердой вдовы; но мои усилия
остались тщетны. Помнится, когда я принялся мечтать о ней, я увидел перед собою крестьянскую девочку лет пяти, с круглым личиком, с невинно выпученными глазенками. Она так детски-простодушно смотрела на меня… Мне стало стыдно ее чистого взора, я не хотел лгать в ее присутствии и тотчас же окончательно и навсегда раскланялся с моим прежним предметом.
Старик был лет за двадцать пять морским офицером. Нельзя не согласиться с министром, который уверял капитана Копейкина, что в России, некоторым
образом, никакая служба не
остается без вознаграждения. Его судьба спасла в Лиссабоне для того, чтоб быть обруганным Цынским, как мальчишка, после сорокалетней службы.
Лет тридцати, возвратившись из ссылки, я понял, что во многом мой отец был прав, что он, по несчастию, оскорбительно хорошо знал людей. Но моя ли была вина, что он и самую истину проповедовал таким возмутительным
образом для юного сердца. Его ум, охлажденный длинною жизнию в кругу людей испорченных, поставил его en garde [настороже (фр.).] противу всех, а равнодушное сердце не требовало примирения; он так и
остался в враждебном отношении со всеми на свете.
Не вынес больше отец, с него было довольно, он умер.
Остались дети одни с матерью, кой-как перебиваясь с дня на день. Чем больше было нужд, тем больше работали сыновья; трое блестящим
образом окончили курс в университете и вышли кандидатами. Старшие уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в семью вырученные деньги.
Года за полтора перед тем познакомились мы с В., это был своего рода лев в Москве. Он воспитывался в Париже, был богат, умен, образован, остер, вольнодум, сидел в Петропавловской крепости по делу 14 декабря и был в числе выпущенных; ссылки он не испытал, но слава
оставалась при нем. Он служил и имел большую силу у генерал-губернатора. Князь Голицын любил людей с свободным
образом мыслей, особенно если они его хорошо выражали по-французски. В русском языке князь был не силен.
Круг Станкевича должен был неминуемо распуститься. Он свое сделал — и сделал самым блестящим
образом; влияние его на всю литературу и на академическое преподавание было огромно, — стоит назвать Белинского и Грановского; в нем сложился Кольцов, к нему принадлежали Боткин, Катков и проч. Но замкнутым кругом он
оставаться не мог, не перейдя в немецкий доктринаризм, — живые люди из русских к нему не способны.
Шинкарка никаким
образом не решалась ему верить в долг; он хотел было дожидаться, авось-либо придет какой-нибудь набожный дворянин и попотчует его; но, как нарочно, все дворяне
оставались дома и, как честные христиане, ели кутью посреди своих домашних.
Инцидент был исчерпан. В первый еще раз такое столкновение разрешилось таким
образом. «Новый учитель» выдержал испытание. Мы были довольны и им, и — почти бессознательно — собою, потому что также в первый раз не воспользовались слабостью этого юноши, как воспользовались бы слабостью кого-нибудь из «старых». Самый эпизод скоро изгладился из памяти, но какая-то ниточка своеобразной симпатии, завязавшейся между новым учителем и классом,
осталась.
От него
оставалась куча досок и разной деревянной гнили, а выходная дверь странным
образом висела высоко над землей.
— Дело вот в чем, Галактион Михеич… Гм… Видите ли, нам приходится бороться главным
образом с Прохоровым… да. И мне хотелось бы, чтобы вы отправились к нему и повели необходимые переговоры. Понимаете, мне самому это сделать неудобно, а вы посторонний человек. Необходимые инструкции я вам дам, и
остается только выдержать характер. Все дело в характере.
Но странным
образом этот всевластный опыт нисколько не сближает познания с бытием, субъект
остается оторванным от объекта, действительность продолжает отсутствовать в познании, самой жизни нет в опыте.